Самый последний аккорд двухсотлетней казахско-джунгарской войны в сознании алашского народа остался под названием «Шанды жорык» («Пыльный поход»). Сохранилось очень много исторических сказаний, поэм, связанных с событиями этого похода, был создан и кюй «Шанды жорык». На самом деле это был не поход, поднявший до небес пыльную бурю, а самая последняя и самая жестокая битва в истории войны с калмаками, где кровь лилась рекой, и жертвы были неисчислимыми.
Еще в эпоху Высокорослого Храброго Есим хана одна часть потерпевших поражение ойратов откололась от основной массы и эмигрировала на запад. Этот воинственный улус, состоявший в основном из рода торгаут, разгромил Ногайскую Орду, вытеснил ее народ из родных земель и обосновался на берегах Волги. Таким образом, в середине XVII века в тылу Казахской Орды образовалось еще одно калмакское ханство.
Со временем калмыки на Волге приняли российское подданство, но сохранили относительную внутреннюю самостоятельность. Так получилось, что жизненные интересы воинственного калмакского народа именно в этот период в данном регионе во многом совпадали с политикой Российской империи.
На протяжении полутора веков калмакское ханство вело политику вражды по отношению к окружающим тюркским народам, даже ко всему мусульманскому сообществу Восточной Европы. Оно полностью разогнало ногайцев, вытеснило башкир из родных земель, производило набеги на Дагестан и Кабарду, участвовало в войне против Крымского ханства и Османской империи. Постоянно находились на грани срыва и взаимоотношения с восточным соседом — Казахской Ордой. Но после сокрушительного поражения от Салкам Жангира в 1635 году на Яике калмаки притихли надолго. Но по мере усиления Дурбун-Ойрата установили связь с далекой Джунгарие и нет-нет да показывали прежний норов.
В конце концов в середине ХVIII века Джунгария была окончательно разгромлена, успокоились и волжские калмаки. Но не от того, что остались одни или ошеломляющим был удар казахов, а потому, что еще сильнее стали сжимать колониальные тиски России, позиция которой была такова: «Если калмаки окажут нам какое-либо сопротивление, надо натравить на них казахов, и наоборот, проявят казахи негативное отношение, следует направить туда калмаков и башкир, если они так будут давить друг друга мы подчиним их и без применения русской армии. Калмаков, башкир и казахов необходимо держать только так, во взаимной вражде».
С каждым днем возрастали потери и горе калмакского народа, тысячи молодых джигитов которого вечно находились вдали от родины, в походах, участвовали во всех войнах России. В 1861 году была упразднена ханская власть, на освоенное калмаками Поволжье стали прибывать переселенцы из России и захватывать самые плодородные земли, пастбища и водоемы, со стороны казахов частыми стали угоны скота и людей, грабежи и насилие, началось насильственное крещение местного населения.
Именно в этот период в сознании народа зародилась заветная мечта о возвращении в родную Джунгарию. Распространился слух о том, что после истребления ойратов земли предков опустели и остались без хозяев. Лидеры народа Убачи и Церен начали агитировать соплеменников предпринять великое кочевье, и возвратится в Джунгарию. Осенью 1770 года калмаки решаются на великое переселение, откочевка назначается на начало января. Однако в день 5 января, на который было назначено начало откочевки, ударил сильный мороз, потрескались льды Волги и из трещин пошла вода. 11 198 семей с правого берега не смогли перейти реку, присоединиться к великому кочевью и остались навсегда в пределах России.
А численность тех очагов, которым удалось своевременно перейти Волгу и взять курс на Джунгарию со всеми людьми и скотом, составила в общей сложности 30 909. Это примерно 170–180 тысяч человек. Внушительными были и вооруженные силы – 40 тысяч воинов. Имелось только одно «но» — калмакское кочевье должно было пройти через казахскую территорию, другого пути нет.
Получив весть об откочевке волжских калмаков, русское правительство намеревается огнем и мечом вернуть их обратно. Однако быстро двигавшиеся калмаки, уничтожая по пути отдельные воинские отряды, пока русскими была организована погоня, уже успели глубоко внедриться в казахские владения. Яицкие казаки отказались от опасного похода, войско генерала М. М. Траубенберга вернулось с полдороги.
Передвигаясь словно сель, калмаки смяли несколько попавшихся на пути казахских аулов и ненадолго остановились на берегу Жема. Стало известно, что они намерены перебраться через Иргиз и идя вдоль Сары-Арки, через Жетысу выйти на Джунгарию.
Узнав о приближении калмаков, хан Младшего жуза Нуралы оперативно снарядил войско и выступил им навстречу.
Первая битва состоялась на берегу Жема. Убачи потерпел поражение и, отступая, послал Нуралы письмо о перемирии, в котором писал, что он вынужден бежать от русских на земли своих предков, поэтому просит предотвратить кровопролитие. В ответном послании Нуралы потребовал очистить казахские земли, вернуться обратно.
Однако поднявшимся с насиженных мест калмакам было невозможно возвращаться назад, поэтому Убачи оставил без ответа требование Нуралы-хана. Калмакское кочевье, огибая Мугоджары и по возможности обходя густонаселенные казахами регионы, продолжало двигаться по первоначальному плану.
В весеннее половодье, соорудив плоты из камыша, беженцы с трудом перебрались через Тургай: исхудали лошади, скот, да и люди изрядно устали. На их головы свалилось своего рода жестокое актабан-шубаранды. Вслед за кочевьем с каждым днем все больше и больше оставалось трупов умерших, обессилевших.
Главное – чем дальше двигалось шествие, тем чаще становились кровопролитные стычки. Казахи зорко следили за движение кочевья, иногда – с флангов, уничтожая врага тысячами, угоняли целые аулы, захватывали огромную добычу.
Но нельзя представлять калмакское кочевье как беззащитный, бессильный табор. Вооруженные силы волжских калмаков были очень мощными, закаленными в боях, имели достаточный опыт ведения боевых действий. Главной трудностью кочующего улуса была невозможность пройти этот огромный путь спокойно.
Начиная с марта до середины лета, почти четыре месяца калмаки двигались без остановки, с трудом отражая непрерывные атаки казахских отрядов. К концу июня они полностью пересекли Сары-Арку и приблизились к Балхашу, где сделали остановку на берегу реки Моинты.
В этот момент большое войско казахов под предводительством Абылай-хана взяло в окружение врага. Общая численность казахских воинов составляла 50 000, отдельные дружины возглавляли Нуралы-хан, Адиль-султан, Орус-султан. Они планировали уничтожить вражеское кочевье окончательно.
Почувствовав смертельную опасность создавшегося положения, калмакские правители отправили к Абылай-хану специальных послов, в числе которых были семь самых авторитетных в их народе людей.
Калмыкские послы, по древней традиции, слезли с коней на установленном расстоянии от ханской ставки и приблизились к Абылаю. «Аллажар! — обратились они к хану. — Мы передаем Вам приветствие Убачи и Церена. Казахи и калмаки издревле родственные народы, нам нет смысла дальше воевать. Предлагаем мир. Поставим для Вас белую юрту, преподнесем достойные дары и принимаем Ваше подданство. Нам больше идти некуда, дайте нам землю для кочевья и будет весь калмакский народ одним из Ваших улусов под Вашей властью. Предлагаем восстановить древние родственные обычаи».
Для обсуждения предложений калмакских послов Абылай-хан созвал военный совет. Мнение собравшихся разделилось надвое. Абылай был склонен полностью принять предложения посольства. Большая группа полководцев заявила, что договор ни к чему, надо использовать возможность и уничтожить калмаков окончательно. Легендарный герой борьбы против джунгар и китайцев Баян-батыр в своем выступлении говорил: «Убачи и Церен обвели вокруг пальца и русских, и китайцев, обманут и тебя, мой хан».
Народные сказания, как и некоторые исследования, утверждают, что Абылай был обманут, позарившись на богатые дары калмыков. На самом деле его политика была намного глубже.
Опытный, закаленный в борьбе с внешними врагами полководец, восстановивший Казахскую Орду, мудрый политик Абылай-хан после разгрома Джунгарии весной 1755 года маньчжурско-цинской армией теперь уже был заинтересован в укреплении давнего врага. Он стремился препятствовать полному уничтожению ойратского народа, считал, что следует сохранить между Казахской Ордой и могущественной Китайской империей независимое, самостоятельное Джунгарское государство, которое бы служило в будущем своеобразным щитом на востоке. Если раньше он прилагал все усилия для разгрома Джунгарии, то в новых условиях оказывал ей всяческую помощь. В 1756 году, когда в Восточный Туркестан вторглось двухсоттысячное шуршутское войско, в дружине хунтайджи Дабачи были и казахи, которые до самого конца находились рядом с калмакским правителем.
Теперь, когда на повестку дня встал вопрос о мире с бежавшими волжскими калмаками, о принятии их в казахское подданство или хотя бы о беспрепятственном прохождении в Джунгарию, Абылай не думает о мести, не зарится на добро, а думает о будущих временах и конечных целях алаша, о далекой перспективе.
От первоначальной численности калмыков оставался мизер. Если укрепятся в Джунгарии, они не будут представлять особой опасности казахам, и наоборот, послужат хоть незначительным, но буфером между Китаем. Вопрос о принятии в подданство тоже не лишен оснований. Видимо, Абылай подумывал и о том, чтобы расселить калмаков среди казахского народа и постепенно ассимилировать с ним. Хан вынес на обсуждение эти два пути, лишь бы договориться без кровопролития. Но представители народа, на протяжении девяти поколений воевавшего с этим врагом, не соглашались с мнением хана. Похоже, совет затянулся. Объявили трехдневную передышку, было намечено в последний день обменяться пленными и решить вопрос окончательно.
Убачи, видимо, с самого начала пошел на хитрость или понял, что после передышки все равно не будет мира, и опередил события. На третьи сутки, глубокой ночью калмаки поднялись все до единого и пошли в атаку. В результате неожиданного сильного удара под покровом темной ночи им удалось прорвать кольцо окружения. Но нельзя сказать, что чрезвычайное решение Убачи и Церена вывели калмакский народ на верную дорогу. Отныне были перекрыты все пути к согласию, к заключению мира.
После битвы на Моинты в июле 1771 года начался самый последний, завершающий этап в цепи событий «Пыльного похода».
Придя в себя после ночной внезапной атаки, наутро казахи вновь встали в строй. Теперь война между ними и калмаками приняла затяжной, походный характер. Казахские дружины день и ночь преследовали врага, изматывая его, постепенно уничтожая боевые силы.
Калмаки планировали обойти Балхаш с западной пресноводной стороны и, поднимаясь по Или, пройти в Джунгарию. Однако казахи все время не подпускали их к воде. Калмаки, измученные от жажды, от полученных в бесконечных битвах ран гибли мучительной смертью, ежедневно сотнями и тысячами попадали в плен; только наиболее стойкая, хорошо вооруженная кучка людей, оставляя за собой пыльный туман, прошла через Кастек, Каскелен, Кеген и Нарынкол и с огромным трудом достигла Джунгарии.
В ночной суматохе на Моинты, оказывается, от калмаков откололась большая группа и ускользнула от внимания. Возглавляемая Танжу-тайчи, эта группа двигалась по северным берегам Балхаша, некоторое время ее никто не беспокоил и члены этого кочевья несколько поправили свое положение. Однако казахи вскоре настигли и эту группу, которая уже успела пересечь реки Аягуз, Лепсы, Каратал и достичь Или. В результате беспощадной рубки спаслась лишь десятая часть калмаков. Они безоглядно бежали вверх по Или и чудом добрались до китайских рубежей.
Но, пройдя долгий кровавый путь и испытывая порой нечеловеческие страдания, оставшиеся в живых калмаки попали в родной Джунгарии не в долгожданные объятия, а в ярмо рабства. Цинская администрация расселила их по мелким аулам и объявила своими подданными.
«Пыльный поход» еще раз продемонстрировал то, что вражда между народами никогда не приносит им счастья. В результате непрерывной войны на протяжении шести месяцев, на пути от Яика до Джунгарии длиной несколько тысяч километров был уничтожен последний очаг ойратско-калмакского народа. Буквально до этого пал Дурбун-Ойрат, изрядно ослабевший от тяжелых ударов Казахской Орды под руководством Абылая, от внутренних противоречий, от борьбы за престол. Попытку этого улуса вновь возродиться Маньчжурско-Цинское нашествие потопило в крови — воинственные восточные калмаки численностью свыше одного миллиона человек были стерты с лица земли. В суровую зиму 1771 года также было истреблено 170–180 тысяч западных калмыков, снявшихся с берегов Волги и направившихся в Джунгарию. Добрались туда всего 15–20 тысяч человек, которые уже были не в состоянии зажить самостоятельной, независимой жизнью. Лишь по воле случая, не сумевшие перебраться через Волгу в первый день откочевки, 50–60 тысяч людей остались живы. Они как раз составляют нынешнюю Калмыцкую автономную республику.
Не только предыдущая война с ойрат-калмаками на протяжении восьми-девяти поколений, но и даже победоносные битвы при «пыльном походе», принесли казахскому народу неисчислимые бедствия и потери. Тысячи воинов погибли героической смертью, среди которых особо следует выделить две невосполнимые жертвы. В одном из сражений погиб выдающийся казахский полководец XVIII века Жанатай- батыр — организатор многих побед в казахско-джунгарской войне. Говорят, когда Абылай-хану сообщили о гибели Жанатая, он плакал навзрыд, восклицая «О, мой черный кинжал, который не нуждался в заточке!» Прогнав остатки джунгар за пределы казахских земель, с победой возвращался другой прославленный батыр — Баян, но прямо в пути он скончался от внезапной болезни. Его имя известно народу по произведениям Шокана Валиханова и поэме Магжана Жумабаева «Батыр Баян».
Вот священные имена батыров, которые приводятся в исторических документах эпохи Абылая, встречаются в древних памятниках устного народного творчества, навечно сохранились в памяти народа. Это самые выдающиеся легендарные полководцы, которые в третьей четверти XVIII века разгромили Дурбун-Ойрат, храбро сражались с Маньчжурско-Цинской империей, разбили торгаутов, прогнали киргизов за Алатау, держали в страхе узбекских правителей, в непрерывной двадцатилетней войне возродили дух и клич Алаша и дали в руки Абылай-хана бразды правления тремя жузами: Каракерей Кабанбай, Муюзды Утеген, Нуралы хан, Абильфеиз султан, Канжыгалы Богенбай, Ералы султан, Адильсултан, Орус султан, Жанатай, Баян, Малай-сары, Олжабай, КерейЖанибек, Шапырашты Наурызбай, Актамберды, Жапек, Бердыхожа, Тлеуке, Сагымбай, Кулеке, Жаугаш, Дат, Кокжарлы Барак, Кулашбек, Турсунбай, Нарбота, Кожаберген… Кроме них можно привести имена Жабая, Сырымбета, Байгозы, Елчимбека, Сары, Санкебая, Мамута, Молдыбая, Тан-сыка, Оразымбета, Дерпсалы, Раимбека, Чингожи, Айбаса, Жаназара и многих других.
Мудрость, самоотверженность, пролитая кровь этих великих людей способствовали направлению казахской истории в прежнее русло, повышению авторитета нации, определению ее будущего. В середине XVIII века Казахское государство, само существование которого в начале столетия стояло под вопросом, благодаря Абылай-хану пошло по пути возрождения, победоносно завершило двухсотлетнюю войну, да и после этого успешно выдержало еще одно, более серьезное испытание.
Когда Абылай покинул сей мир, его Орда уже достигла того духовного могущества, которое могло противостоять будущим историческим бурям и селям, передать будущим поколениям достойную эстафету.
__________________________________________________
* По книге Магауина М. Азбука казахской истории: Документальное повествование. — Алматы: Қазақстан, 1997. — 234 с.
разработано в index group
